Дагестанские ученые говорят о необходимости принятия закона о сейсмической безопасности
Инициатор обсуждения – директор Дагестанского филиала геофизической службы РАН Марат Даниялов, в своем выступлении отметил, что необходимость обратить внимание на проблему вызвана тем, что в течение последних 20 лет общая практика развития строительного бизнеса в стране и в частности в Дагестане имеет ярко выраженный специфический характер. В небытие уходят нормы и строительные правила, СНИПы и ГОСТы, которые жестко соблюдались в Советском Союзе, то есть становится возможным некоторыми из них пренебречь, а некоторые вообще забыть. Это неизбежно приводит к тому, что все, что строится вне этих ГОСТов, может стать объектом разрушений.
К примеру, в Махачкале, которая превратилась уже в городскую агломерацию вместе с Каспийском и их общее население подошло к миллиону человек, за последние 20 лет площадь, занятая новыми строениями, увеличилась не менее чем в 10 раз.
«За 20 лет увеличение в 10 раз – это неизбежно привело к тому, что те риски, с учетом которых раньше все строилось и проектировалось, стали существенно больше. И если взять, как иллюстрацию, сильное землетрясение, которое было в Махачкале в 1970 году, имевшее магнитуду 6,6 балла, то сейчас повторение такого землетрясения неизбежно приведет к многочисленным жертвам и разрушениям. В силу этого назревает необходимость принятия мер, но меры отдельных ведомств, для которых эта работа не является главной, никогда не приносят эффекта.
Яркий пример – две федеральные программы по сейсмической безопасности России, которые реализовывались в 2000-е годы. Они не дали никакого эффекта на территории Дагестана. По этим программам было произведено какое-то усиление зданий на Камчатке. В Дагестане было усилено всего 2 объекта – школа и роддом. Остальные деньги неизвестно куда растворились. Они не были достаточно существенными – местные власти свою долю в финансирование программ так и не внесли. Отсутствие ведомства, непосредственно заинтересованного в решении этой проблемы, делает отдельные разовые мероприятия в этом направлении неэффективными. Все нужно переводить на фундаментальный уровень. А это сделать без соответствующей юридической базы невозможно. В силу этого возникает вопрос необходимости принятия закона о сейсмической безопасности, в котором были бы учтены все нюансы возможного развития событий в критических ситуациях, создание условий для их недопущения», – говорит Даниялов.
Вероятность землетрясения в 6-8 баллов в Махачкале в ближайшие 5 лет, по словам ученого, составляет 50-60%, и с каждым годом увеличивается. «Существует один непреложный закон, который в сейсмологии работает четко – закон повторяемости. Там, где тряхнуло достаточно серьезно, рано или поздно произойдет аналогичное или более сильное землетрясение», – отметил он.
В случае землетрясения в Махачкале, по словам ученого, не менее 70% новой застройки будет иметь те или иные конструктивные нарушения. Они могут выражаться в разной степени. Могут разваливаться лестничные проемы, навесные конструкции, отваливаться балконы, обрушиваться стены.
«Многие годы основной формой строений была каркасная форма – железобетонные каркасы с заполнением. Эта конструкция выдерживает без особых потрясений до 5 баллов, 6 баллов для нее уже опасны, потому что закладка стен разрушается. Учитывая, что (исходя из наблюдений) применялись не самые лучшие строительные материалы, в массовом порядке нарушалась технология приготовления и заливки бетона, применялась низкосортная конструкционная сталь, эти разрушения могут быть очень значительными. Будут разрушены и все пристройки к многоквартирным домам, так как они возведены вообще без учета каких-либо строительных норм.
Учитывая то, что в настоящее время на территории города отсутствуют зоны убежищ, куда можно было бы сконцентрировать людей, которые потеряли свое жилье, эта проблема приобретает очень большое значение. Махачкала имеет всего 4 транспортных выхода с территории массовой застройки – два на север, два на юг. Западное и восточное направления исключены: с одной стороны – море, с другой – гора. При такой организации транспортных потоков неизбежны пробки, даже без завалов на дорогах, неизбежно создание панических волн, хаоса.
Другая опасность, которую никто не учитывает, – все эти основные проспекты, пути эвакуации, буквально унизаны бензозаправочными станциями, которые расположены там без всякого соблюдения норм и правил. Даже минимальные зазоры между жилой застройкой не соблюдаются, по факту, это расстояние 15-20 метров. Они буквально через каждые 500-600 метров. В каждой находится 50-100 тонн ГСМ. Если их содержимое начнет детонировать, вся Махачкала превратится, грубо говоря, в шашлык, насаженный на 2 вертела основных магистралей. Прямо в районе массовой застройки находится нефтебаза, которая служит перевалочным пунктом для танкеров, привозящих нефть с морских месторождений, база, которая имеет срок эксплуатации более 100 лет. Какая часть из ее резервуаров в каком состоянии, проводились ли там масштабные работы по снятию рисков, я не знаю.
В очень уязвимом состоянии находятся водоводы, в городе отсутствуют в принципе достаточные хранилища воды, которые на долгий срок могут снять эту проблему. В такой ситуации работа спасательных, медицинских служб будет парализована. Отсутствие питьевой воды, маршрутов и мест эвакуации, обеспечения продовольствием – все это приведет к возникновению эпидемий и массовому мародерству. Весь этот букет рисков относится к зоне Махачкала – Каспийск. Но, помимо нее, к сейсмоопасной зоне, которая на картах сейсморайонирования отмечена 9-10 баллами, у нас относятся Избербаш, Дагестанские Огни, Дербент, практически весь горный Дагестан. Хасавюрт и Кизилюрт в зоне 7-ми баллов», – отметил Даниялов.
По словам Даниялова, в Дагестане на протяжении 25 лет не проводилось детального сейсмического районирования – определения совокупности ожидаемых сейсмических воздействий на территории проектирования и строительства важнейших народнохозяйственных объектов. Единственное, что было сделано после землетрясения 1970 года, были произведены оценочные мероприятия по макросейсмике.
«Что самое удивительное – самые опасные участки города застраивались в первую очередь, ведь они были свободны после землетрясения. Землетрясение, которое может разрушить этот город, можно ожидать практически каждый день. Тем более что сейсмический режим в Дагестане за последние 10 лет приобрел ярко выраженный колебательный характер. Сильные землетрясения сначала вытесняются за территорию, а потом потихоньку стягиваются к будущему эпицентру. Один из самых главных рисков связан с гидростроительством. Сулакский каскад ГЭС – это заряженное взрывное устройство, которое в случае сильного сейсмического события может принести прямой ущерб, превосходящий ущерб от самого землетрясения. Если будут разрушены плотины или они потеряют герметичность и произойдет сброс воды, под ударом находится город Кизилюрт. Там несколько десятков тысяч человек живет. Стрела выхода водогрязевого потока из сулакского каньона как раз направлена на Кизилюрт и массу поселков, расположенных ниже Чирюртовского водохранилища.
В целом же картина, если не брать в расчет гидросооружения, не сильно отличается от остальных республик Северного Кавказа. Да и вообще на всем постсоветском пространстве такая картина. Разница только в плотности населения в той или иной зоне, по степени опасности и степени пренебрежения этой опасностью. Вся Россия находится примерно на одном уровне.
Все, о чем я говорил, можно применять даже и к Москве. Москва с ее подземными коммуникациями, инженерными сооружениями – вот я знаю уже несколько жилых комплексов, которые построены на склоне Москвы-реки, «ползут», рано или поздно с ними надо будет что-то делать. То, что происходит в метро, – всегда находят стрелочника, который гайку не докрутил, но я уверен, что это связано с горными ударами в шахтах и всякого рода подвижками грунта, деформациями. Никто за этим делом не смотрит, службы у них этой нет. В угольных шахтах, при всех их горноспасательных службах, регулярно происходят катастрофы. Там это связано с газом, но горные удары – это, по сути, микроземлетрясения, тоже происходят регулярно. Где гарантия, что на территории Москвы в силу все увеличивающейся нагрузки на верхние слои литосферы не произойдет что-то подобное?» – говорит Даниялов.
Руководитель отделения геоэлектромагнитных полей и взаимодействия геосфер Института физики земли РАН Михаил Гохберг в свою очередь отметил, что в настоящее время надежных методов краткосрочного прогноза землетрясений не существует. Ситуация связана с тем, что для всех полей земли, которые используются в прогнозировании, существует неизвестный коэффициент – как деформационные поля возбуждают те или иные поля земли.
«Надо просто знать структуру земной коры для мониторинга напряженного состояния, надо знать, что из себя представляет земная кора. Лучше всего это делать на хорошей модели. Модель должна использовать все геологические данные, все механические данные, все разломы. Мы такие модели уже построили для всего Дагестана, даже для всего сейсмического района Каспия, для территории Сочи, есть существующие сейсмические сети, которые, конечно, нужно улучшать, но уже сейчас можно начинать там работать. Можно делать мониторинг напряженного состояния, только необходим заказчик этих работ. Эту технологию мы в течение 6 лет проверяли и проверяем на территории южной Калифорнии. Там самые лучшие каталоги сейсмических данных, самые лучшие архивы геологических данных. То есть можно построить хорошую модель – проверять технологию нужно на очень хороших данных. На основании 6-летнего опыта можно сказать, что у нас не было ни одной ложной тревоги, хотя там были землетрясения с магнитудой 7,2 балла. Мы сейчас знаем, как ведут себя фоновые возмущения напряженного состояния. Мы бы могли уже сейчас такую технологию внедрить на территории не только Дагестана, но и всего Северного Кавказа, Азербайджана и далее. То, что наука может, то мы можем сейчас сделать, и это довольно перспективно и выполнимо», – говорит Гохберг.
По словам Гохберга, чем раньше начать работу по мониторингу напряженного состояния, тем действеннее будут прогнозы: «Помните, было Спитакское землетрясение в Армении, колоссальные жертвы, разрушения, я в это время был в Англии по программе контроля за ядерными испытаниями. Меня пригласило ВВС делать комментарии в прямом эфире. И тогда я сказал: “У нас был прогноз на эту территорию, но власти обращают внимание и интересуются такими прогнозами только после того, как уже произошло такое крупное катастрофическое событие. После этого интерес экспоненциально падает и потом про него все забывают, никакого финансирования не происходит”. В Дагестане есть структура, сейсмическая служба, сейсмические станции, модель, уже построенная Институтом физики земли. Нужно только финансирование, чтобы эти данные поступали в недавно построенные Центр прогноза землетрясений (Информационно-прогностический центр) при Институте физики земли. Нужны люди, которые бы этим делом занимались, необходимо какое-то небольшое, но стабильное финансирование. Без этого толчка не будет работы. Кавказ – это одно из тех мест, где мы можем внедрить эти технологии довольно быстро. Чем раньше начнется работа, тем больше надежд, что она принесет положительные результаты».
В заключение было отмечено, что имеется реальная возможность создания действующих систем наблюдения, прогнозирования, оценки и снятия рисков, единственное, чего не хватает – организующей силы, законодательной базы.
