Блокадница Марина Бессалова: «Я до сих пор, когда хлеб режу, крошки не выбрасываю»
Марина Владимировна Бессалова родилась 18 июня 1937 года в Ленинграде. Когда началась война, ей было 4 года. Отца Марины Владимира Бессалова призвали на фронт в 1939 году, он был участником Советско-финской войны. Отца дочь видела всего два раза. Жила Марина Бессалова с матерью и бабушкой по материнской линии на Васильевском проспекте, в комнате площадью 45 квадратных метров вместе с несколькими семьями, огражденными перегородками.
«Мне было 4 года, но я все помню досконально, как будто это произошло вчера. Нас постоянно затапливало, потому что Нева выходила из берегов. Не знаю почему, я не могу это объяснить, но я очень долго боялась воды. Наверное, это все шло из детства, но спустя время страхи ушли. Жили мы на пенсию бабушки. Мама работала сначала в типографии, потом уборщицей в ресторане. Львиная доля зарплаты мамы уходила на лекарства для меня, я часто болела. С питанием приходилось тяжело: в столовых люди вместо полноценных супов кушали практически воду, в порциях отсутствовала крупа, о мясе и говорить не приходится», – рассказала Бессалова.
По словам жительницы блокадного Ленинграда, Васильевский проспект немцы очень часто бомбили. «Погибло очень большое количество людей, их было настолько много, что люди практически ходили по трупам. Конечно, умерших вывозили, чтобы похоронить в братских могилах, но с таким количеством покойников не успевали. Люди собирали трупы в одном месте, но и то многие этого не делали, потому что сами изнемогали, были обессилены этой ужасной войной. Часто можно было лицезреть такую ужасную картину: стаи крыс бегали по трупам и съедали их конечности, глаза», – вспоминает блокадница.
Хлеб распределяли между ленинградцами совсем маленькими порциями. Кусочек суррогатного хлеба был основным средством поддержания жизни. Из этого кусочка хлеба ленинградцы делали несколько сухариков, которые распределяли на весь день. Один-два таких сухарика да кружка горячей воды – вот из чего в основном состояли в самые голодные дни завтрак, обед и ужин населения осажденного города.
«Я до сих пор, когда хлеб режу, крошки не выбрасываю. Я их собираю и сразу кушаю. Меня сын ругает, говорит, хватит, уже все закончилось, а я не могу так жить. У меня должен быть запас обязательно, тогда только я буду спокойна», – сказала Бессалова.
Долгое время детей не могли эвакуировать, потому что транспорт подвергали частым массированным бомбардировкам. И вот, 14 апреля 1942 года Марину Бессалову и многих ленинградских детей эвакуировали, несмотря на обстрелы.
«На одежду нам пришили бумажку с данными, чтобы в случае чего можно было определить личность. Помню, как обстреляли наш состав: мы были на пути к железнодорожному транспорту, самолет летел низко, насколько это возможно, выпустил несколько бомб, вследствие чего были разрушены многие вагоны. К счастью, мы находились вдали от поезда, успели лечь, не пострадали. Делать нечего, сели в уцелевшие вагоны и отправились в путь», – вспоминает жительница осажденного города.
Поезд остановился в столице Республики Адыгея – Майкопе. Детей высадили и отправили в детский приемник. На детях не было одежды, только трусы. На всех детей была одна пара обуви, чтобы сходить в туалет. Марина Бессалова с благодарностью вспоминает зажиточную казачью семью, которая ее удочерила.
«Мой отчим очень любил детей и хотел иметь своих, но по разным причинам в их семье детей не было. Вот они удочерили меня. Когда меня забирали, как сейчас помню, мачеха сняла с себя оранжевый хлопчатобумажный жакет с двумя накладными карманами и надела на меня. Меня любили, ухаживали за мной, семья моя жила в большом дорого обставленном доме. Я очень благодарна этой семье, они меня приютили, воспитали, хорошо обходились. Они спасли меня от смерти», – рассказала Бессалова.
Но война добралась и до их деревушки, мужчин призвали на фронт. У отчима Бессаловой была бронь, он долгое время не отправлялся воевать. Примерно в 1943 году он все же ушел на фронт. В этом же году село подверглось атакам немцев и многие семьи спрятались в лесу и жили там долгое время.
«Село часто переходило из рук в руки, и когда все-таки наши войска взяли верх, мы вернулись к родным пенатам. Но на наш дом попал снаряд, щепки даже не осталось, нас приютили родственники отчима. Позже все-таки немцы оккупировали наше село, в нашем доме поселились фашисты, а меня с мачехой загнали в подвал. Помню, как один из немцев взял меня на руки и заплакал. Он показал фотографии своей семьи, дал знать, что у него дома тоже есть семья – жена и дочка, предложил мне конфету, но я не взяла. В то время немцы давали детям отравленные конфеты», – поделилась воспоминаниями блокадница.
После смерти отчима мачеха отправила Бессалову в Николаевский детский дом Краснодарского края, в котором она прожила 9 лет. «Мачеха болела, не работала и не могла содержать меня, а у меня было слабое здоровье, я тоже нуждалась в уходе. Она боялась, что я умру и ей придется за это нести ответственность – в то время ведь за это посадить могли. В приюте я отучилась 8 лет, потом отправили работать в колхоз имени Сталина в поселке Кановка», – рассказала Бессалова.
В 1956 году она приехала в Махачкалу, чтобы поступить в Государственное профессионально-техническое училище, закончила его с отличием. По окончании учебного заведения работала на Махачкалинской фабрике III Интернационала, позже работала на заводе «Металлист».
Уже повзрослев, спустя некоторое время после войны, Марина Бессалова узнала о том, что ее мать погибла в 1942 году – во время блокады Ленинграда на дом, в котором она жила, упал снаряд. Отец погиб на фронте. Родственники искали Бессалову, но из-за нехватки информации о ее местонахождении так и не смогли найти ее. Сегодня у Марины Бессаловой большая и дружная семья, которую она очень любит и дорожит.
