Амирбек Магомедов проанализировал особенности художественных традиций дагестанских промыслов и ремесел
Ученый сразу отметил, что современность народных форм искусства Дагестана начинается с середины 1980-х годов, когда благодаря перестройке и Закону об индивидуальной трудовой деятельности в обществе сформировалось благожелательное отношение к исторической культуре, в том числе художественным промыслам и ремеслам.
В своей работе он также проанализировал, в какой мере «современность» дагестанских народно-художественных промыслов связана с культурой северокавказских и закавказских народов.
Магомедов рассказал, что в 1985 году он поступил на работу в Махачкалинский филиал (московского) НИИ художественной промышленности Минместпрома РСФСР завлабораторией металла. «Во время работы здесь хорошо запомнилась ситуация, которая сложилась в Дагестане в области народных художественных промыслов государственной сферы, их инфраструктуры. Филиал НИИХП в Дагестане был организован в 1979 году по просьбе Дагестанского обкома НХП. Целью созданного научного учреждения было содействовать развитию народных промыслов Северного Кавказа (включая зону Кавминвод). Художники его лабораторий разрабатывали так называемые «перспективные образцы» для внедрения в производство предприятий. Ситуация в НХП в это время, если сравнивать с современным положением, была убогая. Кубачинские и гоцатлинские изделия с чернью, несложные сувениры из цветных металлов, полулегально работающие частники в центрах промыслов и выпускники Дагестанского художественного училища, освоившие филигрань с использованием различных вставок у своих педагогов и по учебнику по художественной обработке металлов А. Флерова», – рассказал он.
Ученый отметил, что еще более убогой в те годы была инфраструктура народных художественных промыслов. «В Махачкале изделия народных промыслов можно было купить в сувенирном магазине в районе Центральной площади и магазине «Умельцы Дагестана», открытом в 1986 году на улице Ленина. При этом частники-ювелиры не могли сдать туда свои изделия. А оборудование, обязательно необходимое для современного ювелира (вальцы, волочильная доска, паяльный аппарат и др.) например, дагестанские и приезжие мастера могли заказать тайком у рабочих каспийских заводов, освоивших изготовление такого инструмента. Все это дополнялось «точками» - мастерскими комбинатов бытового обслуживания, ремонтирующих ювелирные изделия из драгметаллов. Тайком здесь могли заказать у мастера украшение из золота с камнями. Все это бытовало в условиях страха быть пойманными (по статьям за «валютные операции», «запрещенные промыслы» можно было получить как минимум два года). Любопытен и такой факт из жизни ювелиров тех лет.
В мастерских на видном месте висела потемневшая квитанция (ей могло быть несколько лет) о получении из склада головного учреждения серебряного припоя. Дело в том, что по законам того времени, в частном порядке нельзя было обрабатывать драгметалл (и даже цветной металл). Поэтому припой мастер получал (приобретал) из Госфонда. А о получении золотого припоя не могло быть и речи. В республике только единицы мастеров могли изготовить золотой припой. Таким был уровень технологических знаний в народной культуре, подорванных за годы советской власти. На таком же уровне были и дизайнерские знания. К примеру, усилиями выпускников школ, не понимающих разницы между зрительной и арифметической серединой (центром) композиции был искажен черневой узор кубачинского кинжала», – делится исследователь.
По его словам, в других промыслах Дагестана также было не легче – в Гоцатле ювелиры работали с серебром так же тайно, как и в Кубачи. А у унцукульских мастеров как всегда были проблемы с нужными сортами дерева. «Единственное, балхарские и несколько оставшихся гончаров Сулевкента работали спокойно. А балхарский цех керамики, включенный в состав такого госпредприятия как Махачкалинский комбинат художественных изделий, хотя был убыточным, но за счет прибылей комбината мог презентовать, реализовывать свои изделия в салонах Москвы, других местах. Работали спокойно и частники-ковровшицы, которые могли продать законченный ковер на «дербентском» базаре у стен крепости или на еженедельных базарах сел Южного Дагестана, где не были развиты такие промыслы. Многие мастерицы работали в цехах ковровых объединений. Но опять же, ковроткачество госпредприятий было убыточным. Убытки покрывались за счет доходов от продажи серебряных изделий, выпущенных на Кубачинском и Гоцатлинском комбинатах.
В те годы, в условиях, когда для частников не было рынков материалов, инструмента возможности сбывать, продавать свои изделия, традиционная промысловая деятельность заглохла. Даже в сохранившихся центрах народных промыслов угас интерес к обучению детей мастерству предков», – рассказал А. Магомедов.
При этом он отметил, что несмотря на ситуацию, потенциал мастерства в той или иной форме сохранялся. «Время показало, что мастерство может сохраниться на генетическом уровне. Внуки мастеров легко обучались в художественных вузах, на семинарах Махачкалинского филиала НИИХП. Поэтому не был случайным и бум возрождения традиционного ремесла в перестроечное время и, особенно в постсоветское время, когда постепенно были отменены запреты советского времени и преодолены страхи (за такую деятельность можно было попасть под статью УК о «запрещенных промыслах» и быть уголовно наказанным за нее).
Эту предысторию художественных промыслов Дагестана недавнего времени надо знать, чтобы понять ту «революцию» в их возрождении, ставшую заметной в последние 25 – 30 лет. В постсоветское время появились рынки сырья, инструмента, материалов, перспективы свободной реализации изделий, массового развития художественных талантов, возможность зарабатывать и кормить семьи. Но одновременно появилась конкуренция импортных товаров, стала происходить унификация бытовой культуры. Поэтому выживать мастерам с одной лишь частной инициативой при отсутствии инвестиций оказалось не так просто. И многие мастерицы ковровых центров Дагестана сегодня вспоминают советское время, когда были стабильные зарплаты, был спрос на ковры, и меньше было претензий к качеству (о растительных красителях, например, они слышали тогда только от бабушек)», – рассказал ученый.
Говоря о том, в какой мере сегодня художественные промыслы Дагестана связаны с кавказской культурой, он подчеркнул, что современная художественная культура Кавказа не может быть единой, как в силу особенностей исторического развития его регионов, так и в силу географических (кавказский хребет) факторов, затрудняющих общение, историко-хозяйственные и историко-культурные контакты между его народами.
Однако вместе с тем ученый отметил, что в историческом прошлом, несмотря на расстояния и низкий уровень контактов населения в то время, как показывают дагестанские материалы, влияние закавказских культур на развитие тех же художественных ремесел Дагестана, изобразительной культуры было значительным.
«Позже, когда Закавказье оказалось в ХIХ веке в составе России, а в ХХ веке в составе СССР, появились новые условия для таких контактов. В последние десятилетия, когда распался СССР, возникли Карабахский, Юго-Осетинский и Абхазский конфликты, дезинтеграция многих территорий Кавказа возросла.
Современная глобализация культурных потоков создает новую динамику отношений между культурами Кавказа. Развал СССР, межнациональные конфликты, в свою очередь, также привели к значительной внутренней изоляции кавказских народов. Сегодня для Дагестана Кавказ разделился на две культурные зоны: Северный Кавказ и Закавказье.
Если с республиками и областями Северного Кавказа отношения достаточно тесные, то
из Закавказья (в основном Азербайджан, Грузия) в тревожные дни 1990-х годов вернулось много дагестанцев, которые потеряли работу (стала простаивать Бакинская ювелирная фабрика). Много дагестанцев, в основном мастеров, вернулось в Дагестан из городов Азербайджана: Баку, Гянджа (Кировобад), Ленкорань, Казимагомед и др. Сегодня мастера-кубачинцы проживают только в Баку», – сообщил А. Магомедов.
Ученый также добавил, что мастера-дагестанцы вернулись и из Грузии, города Тбилиси. Из-за общего обеднения населения Грузии, гражданских войн оттуда вернулись мастера-лакцы, аварцы, которые работали там ювелирами, лудильщиками. Российские рынки изделий дагестанских традиционных промыслов (столичные города, российские регионы) позволили им относительно легко «вписаться» в экономику Дагестана. Они, к примеру, как и в Грузии, стали разрабатывать здесь направление сувенирного холодного оружия с ножнами из цветных металлов, с вставками поделочных материалов (кость, рог и др.), грубой накладной филигранью, различными приемами тонировки.
«Грузино-дагестанские контакты сегодня – это и рынки антиквариата художественно-ремесленных изделий. Интересно, что многие высокохудожественные изделия ремесла, скупленные в свое время грузинами в Дагестане, стали “возвращаться” в Дагестан, где появился рынок таких вещей. Надо учесть еще и то, что в 1970-1980-е годы в Грузию ездили с антиквариатом ремесленных изделий и многие балхарцы. Поэтому там было что возить обратно дагестанским торговцам.
В то же время из Северного Кавказа в последние десятилетия почти не было вернувшихся домой мастеров-отходников. Стабильная обстановка в Нальчике, Орджоникидзе, других городах способствовала стабильности жизни в этих регионах. Но это не касается Чечни, Ингушетии. Очень много дагестанских мастеров уехало из Грозного во время первой российско-чеченской войны. Тогда многие вернулись в Дагестан, другие перебрались в Нальчик, Кисловодск. Кроме того, из обедневшего Грозного, как и из Тбилиси, «возвращаются» в Дагестан старинные изделия народных мастеров (оружие и др.). В начале 1990-х годов грозненский базар, вероятно, был первым рынком в стране, где можно было купить старинные изделия с чернью (наборные пояса, кинжалы), медали и ордена СССР (речь о наградах, выполненных из драгметаллов), за бесценок проданные перекупщикам их хозяевами, ветеранами различных войн, матерями-героинями.
Фактически это был открытый рынок драгметаллов. К сожалению, согласно законам рынка, десятки килограммов таких наград в конечном итоге в качестве лома было переплавлено мастерами-ювелирами. Распад и разрушение СССР шло тогда по всем направлениям», – рассказал сотрудник ИЯЛИ ДНЦ РАН.
По его словам, новым витком изоляции Дагестана от той же Грузии стал Юго-Осетинский конфликт. По его мнению, разрыв дипломатических отношений с Грузией стал еще одним фактором изоляции. «Вместе с тем, благодаря инициативе грузинских властей, разрешивших жителям северокавказских республик без визы пересекать грузино-российскую границу, общение народов в последние годы сохраняется.
Многие дагестанские мастера из Закавказья привнесли в дагестанские традиции нового времени технологии и формы изделий, характерные для тех мест, где они работали в советское время. Так, мастера Бакинской ювелирной фабрики, вернувшиеся в Дагестан, часто работают с использованием «белых камней» (бриллианты) и «белого золота» (золото-палладиевый сплав). В их работах, женских украшениях из золота с «белыми камнями» встречаются накладки-композиции типа «фантазия». Это «букеты» из элементов узора кубачинского типа, составленные из «белого» золота с вставками драгоценных камней. Высокохудожественные изделия подобного типа благодаря ведущим мастерам фабрики (это были ювелиры-кубачинцы) стали визитной карточкой этой фабрики в 1970-е годы.
От бывших дагестанских мастеров-отходников, вернувшихся в Дагестан, популярным стал ассортимент цепочек-колье «веревочка», колье из полых штампованных шариков. Рост интереса к золоту как к материалу для женских украшений с использованием разнообразных технологий в значительной степени также связан с творческой практикой мастеров, ранее работавших в Азербайджане», – рассказал ученый.
Отдельно выделил А. Магомедов творческую практику известного художника Манабы Магомедовой, отметил, что это – особая страница дагестано-грузинских отношений. «Но в данном случае речь надо вести об исканиях в области профессионального искусства, и поэтому мы не будет останавливаться на ее творчестве. Если же говорить о НХП, то в области промыслов контакты дагестанских мастеров с грузинскими в основном выразились в массовом внедрении на предприятиях НХП Дагестана бокал-рогов, освоенных грузинскими мастерами на предприятиях и мастерских промкомбинатов еще в 1950-е годы. Бокал-рог стал одним из популярных видов ассортимента НХП Дагестана с 1960-х годов. И сегодня он популярен среди гоцатлинских мастеров», – отметил он.
Ученый подчеркнул, что в истории развития художественной культуры того или иного народа важное место занимают историко-культурные связи с соседними народами. «Так и для дагестанских народов, где развитие известных народных художественных промыслов и ремесел трудно представить без культурных влияний Закавказья, Северного Кавказа. В свое время известный искусствовед П. Дебиров проследил влияние закавказских культур на развитие орнаментального искусства Дагестана еще в эпоху средневековья (в резьбе по камню, по дереву и др.). Культурные обмены между народами региона интенсифицируются с присоединением Кавказа к России.
Развитие всероссийского рынка, рыночных отношений и культурных связей между кавказскими народами особенно усиливается в конце Х1Х – начале ХХ веков. Этому способствует рост городов, развитие городской культуры, массовое отходничество дагестанских мастеров. От этого времени исследователями зафиксированы как прямые, так и опосредованные влияния школ традиционного и профессионального искусства закавказских и северокавказских народов на декор, техники, формы изделий дагестанских мастеров ковроткачества, ювелирного дела, обработки меди, резного дерева и камня, гончарного дела, вышивки и др.
Современная глобализация культурных потоков создает иные формы отношений между культурами Кавказа. Развал СССР, межнациональные конфликты, в свою очередь, привели к значительной внутренней изоляции кавказских народов. В этих условиях особо важно помнить об имевших в прошлом культурных связях», – заключил собеседник агентства.
