Кумыкский поэт Бадрутдин Магомедов вспоминает Расула Гамзатова
Бадрутдин Магомедов писал стихи со студенческой скамьи. Но на третьем курсе он был призван в армию. Кумыкский поэт вспоминает, как Расул Гамзатов спас его от трибунала. Еще в 2008 году эта история была напечатана в «Дагестанской правде»:
«В 1965 году во время службы в Вооруженных силах произошел такой случай. Служил я в Баку в Краснознаменной Каспийской флотилии, на базовом тральщике по второму году, и тут мне приходит приглашение на Съезд писателей Дагестана. К тому времени я уже был достаточно известным поэтом, публиковались мои стихи. Командир корабля Виктор Коротков одобрил приглашение. Он очень любил Дагестан и хорошо знал поэзию Расула Гамзатова, восхищался его произведениями. Можно сказать, что он к поэзии был неравнодушен, говорил, что полюбил Дагестан через поэзию Расула Гамзатова. Поэтому, узнав о приглашении, с радостью отпустил меня на 5 суток. Я знал, что не уложусь в этот срок, а если задерживались из увольнения более 3 суток, то шли под трибунал. Я решил сыграть на чувствах своего командира и купил двухтомник Расула Гамзатова «Избранное», который только что вышел.
В ресторане «Волна» после Съезда проходил банкет, где Расул Гамзатов был тамадой. Во время банкета попросил Расула Гамзатовича подписать книгу для командира корабля.
В общей сложности задержавшись на 7 суток, прибываю поездом в Баку в 5 утра, а подъем на корабле в 7 часов. Хочу успеть до подъема встретиться с командиром. Прибыл на корабль. Дежурный матрос Демерчян встревоженно встречает меня и говорит, что меня уже объявили в розыск. Ну, думаю, всё, влетит, как говорится, по полной. Но всё же надеялся на смягчение наказания. Взял двухтомник и жду на полубаке, откуда обычно командир проходит на утренние процедуры.
Он увидел меня, угрожающе посмотрел, а я быстро протянул ему свёрток, сказав, что это подарок от Расула Гамзатова. Увидев автограф, командир обрадовался, но сказал: «Этим ты меня не купишь». На строевой, крепко, по-отцовски отругал меня, но потом пригласил к себе в каюту и сказал: «Близко к сердцу не принимай. Я тебя ругал для других». После мы сели пить чай, и командир просил рассказать о Съезде, о Расуле Гамзатове.
В те годы в Дагестане не было морских частей. И каждый год в День военно-морского флота один из кораблей командировали в Махачкалу. Он стоял на рейде и отмечал праздник, пригласив на борт представителей республики.
Через год на своем флагманском мы с командиром пришли в Махачкалу на праздник, где я познакомил моего командира, капитана 1 ранга Виктора Короткова со своим великим земляком, маршалом поэзии – Расулом Гамзатовым».
Рассказывает Бадрутдин Магомедов, что поэт был внимателен к талантливым людям, благодаря ему он еще в молодости увидел мир: «Несмотря на мой возраст, если одного или двух кумыков отправляли куда-то делегацией, Расул Гамзатович всегда включал в нее и меня. Это была честь для меня.
Когда я учился в Москве на Высших литературных курсах при Литературном институте имени Горького, мы всегда держали связь с Расулом Гамзатовичем. Он многое мне поручал».
Например, однажды Р. Гамзатов поручил Бадрутдину привезти из Москвы 50 сигнальных экземпляров журнала «Знамя», редакция которого находилась рядом с Литинститутом:
«Я получил этот журнал. Привез его в Центральный дом литераторов, там мы встретились. Потом мы поехали получать гонорар на его депутатской машине в редакцию газеты «Известия» (а гонорары давали приличные). С нами была его старшая дочь Зарема и поэт Омаргаджи Шахтаманов. На обратном пути Зарема куда-то спешила. Расул говорит: «Зарема, сколько тебе нужно денег?» (она тогда аспиранткой была). «Ну, папа, ты же меня знаешь», - сказала она. Расул Гамзатович дал ей какую-то сумму. Потом мы вышли поужинать. В это время Расул останавливает меня и дает 100 рублей, а тогда это были большие деньги, говорит: «Батрутдин, я тебе пока ни как студенту, ни как писателю, ни как аспиранту никак не смог помочь. Вот эти сто рублей даю как аванс». Я говорю: «Нет, нет, не возьму ни в коем случае. Ну, Расул Гамзатович, я получаю стипендию 150 рублей, мне хватает». И он вытащил сначала другую сторублевку, отдал ее Омаргаджи. Тот взял. «Он берет, а ты не берешь, - говорит Расул. - Чем ты лучше или старше меня?». Он закрутил эту сторублевку как сигарету и положил ее мне в нагрудный карман, сказал: «Слушай старших». Это вроде бы мелочь, но и не мелочь. Он был внимателен к талантливым людям».
Бадрутдин Магомедов вспоминает: «Когда в Гунибе открывали памятник «Белым журавлям», был огромный митинг, проходивший в торжественной обстановке. -
Песню «Белые журавли» на стихи Расула Гамзатова Магомедов перевел на кумыкский язык. - Бурлият Ибрагимова как-то на одном из партийных собраний спела мою песню, и я на открытие памятника взял с собой кассету с песней в ее исполнении. На что Расул Гамзатов мне сказал: «Бурлият поет, как Бурлият, а Бадрутдин, как Бадрутдин. Прошу, сам спой». Я колебался, ведь никогда я ее еще не пел.
Митинг начался, была очень солнечная погода, я сидел среди зрителей под одним зонтиком с Патимат Саидовной, женой Расула Гамзатова, которая хорошо владела кумыкским языком. Я у нее спрашиваю совета: спеть мне или нет. На что она отвечает: «Спой, обязательно спой, как можешь. Ты ведь хорошо поешь, а тем более Расул просит». В общем, она меня уговорила.
Ян Френкель заиграл мелодию на фортепьяно, которое было установлено прямо на камнях. Я вышел и сказал: «Я сын солдата, который без вести пропал, не вернулся с войны. И в этом журавлином ряду, - сказал я, посмотрев на памятник, - вижу своего отца. В знак глубокого уважения к авторам, создавшим эту песню, я перевел ее на свой родной язык. Я не певец, но как сын солдата хочу показать, как звучит эта песня на кумыкском языке». Был сильный ветер, рот заполняло воздухом, но я пел, а Френкель подыгрывал мне. Было такое чувство, что я сам превратился в журавля. И тут я понял, как хорошо петь на вершине горы.
После я подошел к Патимат Саидовне, в глазах которой стояли слезы. Она указала мне на Расула Гамзатова: «Смотри, он плачет». Расул Гамзатович действительно плакал. Моя песня, мой перевод дошел до сердец многих людей, но слезы этих двоих для меня были самым большим поощрением и признанием. После митинга, когда мы сидели в узком кругу, Расул Гамзатов сказал: «Бадрутдин, на этой вершине, на этом аварском плато, наверное, эти горы еще ни разу не слышали такую песню и такого исполнения на кумыкском языке».
Решив взять автограф у Яна Френкеля, которого я видел впервые, подошел к нему со словами: «Наверное, я вас измучил, я ведь не певец». «Да нет, спасибо, Бадрутдин, благодаря тебе моя песня прозвучала еще на одном языке мира, - ответил мне Френкель. — Все было хорошо, лишь в одном возникала заминка. Вы то поднимались на орлиные высоты, то опускались до журавлиных низин. Поэтому мне с трудом удавалось догонять вас». Он подписал мне открытку, которую я храню в книге «Берегите матерей», подаренной и подписанной Расулом Гамзатовым: «Моему Бадрутдину, пусть берегут тебя твои друзья».
