Сегодня, 21 февраля, во всем мире отмечается День родного языка. Каждый народ – это неповторимая культура, история, традиции, образ жизни. И, конечно же, язык. Сберечь языковую базу и большого народа, и самой малочисленной народности – очень важная задача. По оценкам ЮНЕСКО, примерно половина из 6 тысяч языков мира могут в ближайшее время потерять последних носителей. Некоторые лингвисты считают, что для выживания языка необходимо, чтобы на нем говорило, по меньшей мере, 100 тысяч человек. О том, что делается в Дагестане для сохранения и развития родных языков, о существующих проблемах и возможных путях их решения в интервью РИА «Дагестан» рассказал директор Института языка, литературы и искусства Дагестанского научного центра Российской академии наук Магомед Магомедов.

– Магомед Ибрагимович, иногда в литературе встречаются понятия «дагестанские языки» и «языки Дагестана». Отличаются ли они?

– Лингвисты и этнографы, опираясь на строго научные методы, могут объяснить, какая разница между понятиями «дагестанские языки» и «языки Дагестана». Здесь разница заключается только в одном: в понятие «дагестанские языки» входят генетически родственные, то есть имеющие общее происхождение языки Дагестана, которые могут в настоящее время быть расположены и за пределами республики. Например, будухский, крызский, хиналугский и удинский, расположенные в соседнем Азербайджане. А в понятие «языки Дагестана» включаются языки, расположенные на территории Дагестана, но не являющиеся родственными по происхождению «дагестанским языкам». Например, кумыкский, ногайский, азербайджанский, русский.

– Каков статус русского языка в Дагестане?

– Сегодня никто не сможет отрицать, что только один язык – русский – успешно выполняет свою государственную функцию в полной мере, оставаясь при этом единственным языком межнациональною общения в Дагестане. От фактов никуда не уйти, они, как известно, вещь упрямая. Так уж сложилась ситуация в Дагестане, что надо быть реалистами и, отбросив амбиции, трезво смотреть на факты. Ни один другой язык в Дагестане, как бы он ни декларировался, не выполняет и не может выполнять высокую миссию – быть государственным языком. Ни на одном из языков Дагестана в республике не говорит хотя бы треть населения. Ни один язык Дагестана, кроме русского, которым владеет свыше 80% населения, не является языком, объединяющим все дагестанское общество. А ведь принципиальной целью языковой политики является обеспечение условий для функционирования языка как культурного фактора, способствующего общенациональной интеграции.

Другими словами, языковая политика состоит в воздействии на языковую ситуацию, подталкивая ее развитие в неком предпочтительном направлении, где вектор реальных изменений приближает ситуацию к некой идеальной картинке национального будущего. И этому критерию в Дагестане отвечает только один язык – русский. Он стал как бы «республикообразующим» языком, как бы это ни воспринималось многими «квасными» патриотами. Не может быть государственным языком на всей территории Дагестана, например, гунзибский язык. Представьте себе ситуацию, при которой, например, рутульцу объявляют, что его государственным языком является чамалинский язык. Или же как будет выглядеть, например, чиновник-даргинец, приехавший в Ахвах и на русском языке объявляющий ахвахцам, что их государственным языком является агульский язык. Довольно абсурдная ситуация, которую можно еще скорректировать, внеся соответствующие поправки в готовящийся «Закон о языках народов Дагестана».

Лингвисты Института языка, литературы и искусства им. Гамзата Цадасы Дагестанского научного центра РАН разработали и внесли на рассмотрение в Народное Собрание Республики Дагестан свои обоснованные предложения по проекту «Закона о языках народов Дагестана» и твердо будут отстаивать научные профессиональные позиции, невзирая на какие-либо идеологические и политические мотивы. Видимо, все согласятся, что при объявлении какого-либо языка государственным очевидно, что им надо элементарно владеть и на нем должна быть письменность. Не может быть государственным язык, который не имеет письменности и которым не владеет население. А овладеть всеми языками Дагестана просто невозможно, хотя бы в силу их многочисленности.

– Каковы основные направления деятельности Института сегодня?

– Они остались прежними. Это научные направления, разрабатываемые в семи научно-исследовательских подразделениях: грамматических исследований, лексикологии и лексикографии, литературы, фольклора, истории искусств, источниковедения и научной информации. Сюда же входит центр по изучению литературного наследия Расула Гамзатова. Подготовлены и издаются русско-национальные и национально-русские словари по шести литературным языкам академического типа. В процессе работы – крупномасштабный проект по изданию национально-русских словарей по бесписьменным языкам. Разработаны и усовершенствованы терминологические словари дагестанских литературных языков. Идет работа по составлению двуязычных толковых, этимологических, отраслевых словарей и т.д. Реализован фундаментальный проект по написанию нормативных грамматик дагестанских литературных языков с охватом фонетики, морфологии, синтаксиса и лексики.

Продолжается монографическая разработка ключевых проблем литературных и бесписьменных языков, диалектов, говоров, наречий. Готовится к изданию двуязычный национально-русский «Свод памятников фольклора народов Дагестана» в 20 томах, из которых изданы первые четыре тома. Проведена уникальная работа по сбору и изучению русского фольклора на Северном Кавказе. Осуществлена монографическая работа по изучению литературного наследия народов Дагестана, описанию жизни и творчества основоположников национально-художественных традиций, классиков дагестанской поэзии. Проводится источниковедческая и текстологическая работа по воссозданию дагестанской национальной литературной классики как ценностного наследия, созданию национально-русских собраний сочинений крупнейших художников слова прошлого и настоящего. Учеными Института подготовлены монографические труды по основным видам традиционного декоративно-прикладного искусства народов Дагестана, осуществлено научное описание традиций хореографической национальной и зрелищной культуры.

– Расскажите о центре Расула Гамзатова. Это новая структура Института?

– Центр по изучению литературного наследия Расула Гамзатова создан недавно. Главные научно-исследовательские направления в деятельности Центра состоят в долгосрочной фундаментальной программе по собиранию и систематизации его литературного наследия, что предполагает создание фонда творческой биографии, рукописной и источниковой базы, банка данных о поэтическом и прозаическом наследии. Научное изучение литературного наследия Расула Гамзатова включает такие аспекты, как теоретическое и текстологическое исследование его многожанрового творчества. Издан аннотированный библиографический указатель литературы о жизни и творчестве поэта.

Центр нацелен на разработку и реализацию проектов, связанных с подготовкой и изданием материалов юбилейных конференций; сборников подстрочных переводов с аварского языка на русский неопубликованных произведений поэта на аварском языке; воспоминаний о поэте; академических Собраний сочинений поэта на аварском и русском языках; словаря языка произведений Расула Гамзатова; «Гамзатовской энциклопедии».

– Продолжается ли интеграция в международный научный процесс?

– Очень активно. Дагестан всегда представлял огромный интерес для лингвистов всего мира. Первые сведения о дагестанских языках содержались в исследованиях русских лингвистов А. Шифнера, А. Дирра. А генерал русской армии П. Услар первый издал еще в XIX веке грамматики по всем дагестанским языкам, которыми и по сей день пользуются ученые всего мира. При советской власти центром по изучению кавказских языков являлась Грузия. Ныне он переместился в Дагестан.

Несмотря на трудности, Институт ведет интенсивную работу по сохранению и развитию научных связей с учеными из ближнего и дальнего зарубежья. Это, прежде всего, двустороннее сотрудничество с академиями наук, научными организациями других стран, проведение научных исследований в рамках международных программ и проектов. У нас сложились плодотворные связи с Лейденским университетом в Голландии, Институтом эволюционной антропологии им. Макса Планка в Германии, с Институтом перевода Библии в Швеции, Чикагским университетом в США. Совместно с Институтом эволюционной антропологии завершено написание «Грамматики аварского языка» и даргинско-русского словаря, который будет издан на английском языке. Благодаря спонсорской помощи иностранных, а не российских, к сожалению, научных центров изданы национально-русские словари по бесписьменным языкам. Не могу не сказать и о широко программированной работе нашего Института по переводу Библии на дагестанские языки. Эта работа осуществляется по договору о научном сотрудничестве со шведским институтом Библии.

Зарубежные ученые-лингвисты работают в Дагестане по роду научных направлений. Они здесь частые гости. Ученый Виктор Фридман – американец. В свое время его предки эмигрировали из России за океан. Фридман самостоятельно изучил лакский язык, затем решил познакомиться с носителями языка. И сейчас он один из самых активных наших зарубежных коллег. Ученый из Голландии Хельма ван дер Берг впервые приехала в Дагестан в 1991 году по направлению научного руководителя. Она активно занималась исследованием бесписьменного гунзибского языка. В течение года жила в высокогорном Цунтинском районе, собирая материалы для книги. Впервые из ученых опубликовала монографическое исследование всей системы гунзибского языка, систематизировала его фонетику, морфологию, лексику. Изучила и акушинский диалект даргинского языка: издала книгу на английском языке по грамматике с привлечением фольклорных текстов, составила даргинско-русский электронный словарь. Так что совместная работа с зарубежными учеными идет активно. И этот факт говорит о том, что наша наука шагает в ногу с мировой.

– Но ведь именно перед языками малочисленных народов стоит гораздо более реальная угроза исчезновения...

– Это совершенно верно. Поэтому наш институт – это единственное место в Дагестане, где идет работа по сохранению бесписьменных языков. Это работа по составлению словарей, так как словарь – это самая главная книга народа. Мы вводим алфавит для этих языков, поэтому эти языки уже нельзя считать бесписьменными. Уже изданы тиндинско-русский, годоберинско-русский и многие другие словари. Эти издания могли не увидеть свет, если бы не финансовая помощь из-за рубежа. Как вы думаете, с чьей помощью они изданы? При спонсорской поддержке голландской организации наук и при спонсорской поддержке Института эволюционной антропологии им. Макса Планка, Германия. Вот словари – это конкретно та работа, которую мы проводим по сохранению бесписьменных языков. К тому же сейчас практически завершено составление нормативных грамматик по шести дагестанским литературным языкам. Выполнялась эта работа очень долго – более 20 лет. Получился капитальный академический труд. Но тираж русско-кумыкского словаря составлял 500 экземпляров. Это же капля в море! Поэтому мы хотели, чтобы пункт – издание словарей – был включен в эту программу.

– Каково же истинное положение дагестанских языков сегодня?

– У нас четырнадцать письменных и восемнадцать бесписьменных языков. Городские дагестанцы оторваны от своего литературного языка, родной этнокультурной среды. Продолжается миграция молодежи из села в город, и этот процесс в силу экономических и социальных причин вряд ли остановится в ближайшем будущем. А это грозит тем, что родным языком не будет владеть значительная часть нашего населения, что наводит на тревожные мысли.

За последние десятилетия с Запада, вместе с экономической, к нам пришла и языковая экспансия. Как известно, рыночная или массовая культура разрушает национальные ценности и в первую очередь самую главную из них – родной язык. Знание иностранных языков – благо. Однако, когда неумело, грубо пользуются языками, становится грустно. Мы все знаем, что взаимодействие языков – закономерный процесс развития человеческой цивилизации. Но взаимодействие с другими языками плодотворно, если оно не калечит свой собственный язык, не превращает его в нелепую смесь «французского с нижегородским».

Давно известна закономерность: если уродлива, примитивна речь, то уродливо и примитивно мышление, равно как и зависящие от него поступки, поведение человека.

Влияет ли оскверненная родная речь на изменение национального характера? Влияет, и еще как: ущербность языка ведет к ущербности национального сознания, к ослаблению и в конечном итоге к утрате типичных черт национального характера.

Возьмем, к примеру, столицу республики город Махачкалу. Сегодня, прогуливаясь по его улицам, можно подумать, что находишься где-нибудь в Европе или в Америке, настолько широко здесь используются иностранные названия, причем в совершенно невероятных комбинациях. Ведь проблема языка имеет не только лингвистические, но и политические аспекты. Еще древние римляне говорили: «Чей язык – того и власть». И отнюдь не случайно развитые страны затрачивают большие средства для распространения своих языков по всему миру. Правда, во второй половине XX века фактическим языком международного общения стал английский. И в международном аэропорту без него действительно сейчас не обойтись. Неужели английские слова shop, boutigue, office, mayor для махачкалинцев более понятны и предпочтительнее, чем общеизвестные русские слова магазин (первые два слова), контора или градоначальник (глава).

Сельские жители (да и не только они), которые приезжают в город, сильно удивляются подобным новациям. Думаю, что надо все-таки навести в этом деле хоть какой-то порядок. Многие иностранные слова как бы маскируют непристойности нашей теперешней жизни. Когда о человеке говорят «наемный убийца», ясно, что речь идет об опасном преступнике. А скажи про него «киллер» – вроде перед тобой представитель престижной профессии. Даже журналисты порой не ощущают, насколько нелепо и фальшиво звучат подобные фразы.

Сейчас не модно цитировать В.И. Ленина. Тем не менее, вспомним, что в газете «Правда» в декабре 1924 года была опубликована его статья «Об очистке русского языка (размышления на досуге, т.е. при слушании речей на собраниях)». В ней есть такие строки: «Русский язык мы портим. Иностранные слова употребляем без надобности... Не пора ли объявить войну коверканию русского языка?». Не правда ли, для наших дней призыв исключительно актуальный?

Отдельный разговор о языке молодежи. К сожалению, молодое поколение дагестанцев (особенно в городах) плохо знает культуру, быт, традиции, обычаи своих предков. Оно почти не знакомо с национальной литературой, фольклором, своими обрядами и обычаями. Общеизвестно, как благотворно влияет родной язык на жизнь человека. Равнодушны к родному языку только космополиты. Языку, как и народу, надо служить, самоотверженно бороться за него. Сегодня мы не задумываемся о том, что творится с нашими языками, о том, что человек, не владеющий родным языком, фактически лишается связи со своим этносом и в определенной степени чувствует себя обделенным.

Проиллюстрируем сказанное некоторыми данными социолингвистического обследования, проведенного в городских школах республики. Вдумайтесь в эти факты: количество детей-дагестанцев в городских школах, совершенно не владеющих родным языком, достигает 88-90%, слабо владеющих – 12-10%. Редко кто из них смог рассказать сказку своего народа или прочитать стихотворение на родном языке. Более 90 процентов старшеклассников признали, что не читают и не пишут на родном. Если учесть, что в городах проживает 60 процентов дагестанского населения, то не трудно представить себе какая реальная угроза потери этноязыкового лица нависла над народами Дагестана. В сущности, идет интенсивный процесс нивелирования национального и этнического начал в личностном облике дагестанцев, что будет иметь далеко идущие последствия, если не принять адекватных мер на государственном уровне.

Язык молодежи засорен до крайности. Но у кого и где сегодня учиться молодому поколению горожан родному языку? Настоящую, правильную речь на дагестанских языках сейчас редко услышишь на городских улицах. Говорю это из собственного опыта и со слов своих коллег. А национальные театры молодежь, к сожалению, не посещает. Поэтому в одном из интервью я назвал город «кладбищем» родных языков. Здесь нет никаких условий для их сохранения. А в городских многонациональных школах родной язык должен преподаваться в качестве отдельного предмета не на бумаге, а на деле. Даже если в классе всего один ученик – носитель какого-либо языка, необходимо для него единственного проводить уроки. К тому же обучение будет эффективным, так как язык лучше усваивается в классе, где небольшое количество учеников.

На улице, в школах, вузах, по телевизору и радио – везде ребенок слышит русскую речь. За тем, что он называет себя представителем той или иной национальности, как правило, уже ничего не стоит. Поскольку родные языки в Дагестане – это важнейший фактор нашей национальной самоидентификации, то необходимо не на словах, а на деле воспитывать у нашей молодежи любовь к духовному богатству и красоте родной речи.

По существу, сегодня в республике сложилась тревожная ситуация с национальными языками народов Дагестана. Отсутствие ясной государственной политики в этой области на современном этапе является причиной их маргинализации, ускоренного вытеснения родных языков из всех сфер жизни нашего общества, вплоть до бытового общения. Эта ситуация не может не беспокоить общественность республики, национальную интеллигенцию, рядовых граждан. Если называть вещи своими именами, то сегодня мы стоим перед реальной угрозой утраты национальных языков и в конечном итоге перед исчезновением с исторической арены дагестанских народов, наследников древней истории и богатой культуры, внесших весомый вклад в мировую цивилизацию.

К сожалению, этот процесс продолжается. О национальных телеканалах, о которых народы Дагестана могут только мечтать, мы уже не говорим, тогда как в других национальных республиках это уже реальность. В результате в обществе, особенно среди молодого поколения, формируется нигилистическое отношение к родному языку, к своей культуре, что в конечном счете ведет к этнической деградации и национальной катастрофе.

В «Красную книгу языков народов России» занесено 18 дагестанских языков: агульский, андийский, арчинский, ахвахский, багвалинский, бежтинский, ботлихский, гинухский, годоберинский, гунзибский, кайтагский, каратинский, кубачинский, рутульский, гиндинский, хваршинский, цахурский, цезский.

– Магомед Ибрагимович, часто приходится слышать, что бывают языки легкие и сложные. Например, кумыкский почему-то считают легким, а табасаранский сложным. Насколько правомерно такое деление?

– Ни один лингвист не согласится с делением языков на простые и сложные. Подобный подход высмеял еще Свифт, описав в «Путешествии Гулливера» пустопорожний спор «остроконечников» и «тупоконечников» о том, с какой стороны следует разбивать вареное яйцо. В любом языке одну грань можно расценивать как более простую, другую – как более сложную. Именно можно расценивать, ведь объективности здесь нет и быть не может. Оценка «простоты – сложности» зависит как от вкуса, так и от неповторимых особенностей жизни и личности каждого конкретного человека.

Кстати, где по этой иерархии место для своего родного языка? Может быть, причислить его к «простым» потому, что мы, его природные носители, без видимого труда пользуемся им для общения? Но если он такой простой, почему в городах молодежь не владеет своими родными языками? В представлении обывателей упомянутый вами («простой – сложный»), к сожалению, удивительно живуч.

– Среди педагогов существуют противоположные мнения по поводу влияния родного языка на изучение русского. Одни считают, что эти занятия благоприятно влияют на развитие артикуляции, другие полагают, что это может привести к серьезным проблемам в становлении речи. Что Вы думаете?

– Вообще устная речь – специфическая и очень интересная сфера. О ней действительно много спорят в научных кругах. В данном вопросе предпочитаю опираться на преподавательскую, а зачастую и просто житейскую практику. Но начать придется несколько издалека, с того, что мы понимаем под «устной речью». Оставим в стороне особенности синтаксиса устной речи (как правило, более простого, чем в письменной), не будем рассматривать специфический словарный состав (сленговая, жаргонная, ненормативная лексика и т.д.). Тогда на первый план выходят именно артикуляция и – добавлю – интонация и ударение.

Артикуляция – это умение воспроизводить отдельные звуки или сочетания звуков. Интонация – умение размещать звуки и звукосочетания, а также целые слова и группы слов в предложении на различной высоте и в различном тембре. Ударение – умение произносить звуки или звукосочетания с большей силой, а в некоторых языках – одновременно и на более высоких тонах. Эти три важнейшие характеристики определяют произношение – словом, то, что в совокупности составляет фонетический или звуковой уровень языка.

Произношение принято оценивать по степени корректности. Однако такая шкала относительна. Скажем, если простой обыватель услышит английскую речь коренного британца и коренного американца, он обязательно отметит, что язык – один и тот же, но что-то ему покажется разным. Это «что-то» как раз и есть произношение. Произношение отдельных звуков, а иногда и целых слов, фраз. Никакой журнальной площади не хватит, чтобы описать все это разнообразие. Но даже в таких условиях главным остается взаимное стремление собеседников обменяться информацией, понять друг друга. Значит, люди, расположенные к контакту, готовы пренебречь дефектами произношения ради понимания общего смысла сообщения.

Теперь поговорим о ребенке, перед которым поставлена задача устно общаться на новом для него языке. Если навязывать ему жесткие правила произношения звуков чуждой речи, его можно навсегда загубить в плане овладения вторым языком. Другое дело, когда талантливый и терпеливый преподаватель предлагает ребенку игру со звуками (в широком смысле – даже на уровне законченной фразы). Тогда тренировка непривычной артикуляции и интонации становится для ребенка чем-то вроде захватывающей гимнастической разминки, только не рук и ног, а губ, языка и гортани. Он с удовольствием пробует свои силы в производстве таких звуков и тонов, которые вообще не свойственны его родному, «материнскому» языку. Когда получается – для него это большая победа. Родная речь (в сельской местности) денно и нощно окружает его. Она ежеминутно призывает, принуждает его приспосабливать собственную артикуляцию к стандарту восприятия окружающих.

– С какого возраста, по Вашему мнению, можно начинать учить маленького ребенка второму языку?

– Здесь сразу надо договориться, какой возраст считать детским. Не будем брать в расчет ситуацию, когда ребенок буквально с самого рождения погружен в двуязычную среду.

Поначалу второй язык значит для ребенка ровно столько, сколько любой учебный предмет. Любые знания, да еще в столь нежном возрасте, передаются и усваиваются только посредством родного языка. Значит, и начинать обучение второму языку целесообразно тогда, когда сформировались базовые навыки владения родным языком, когда окружающий мир уже «одет» для ребенка в соответствующие слова, и эти слова, сочетаясь друг с другом и образуя предложения, дают малышу представление о живой связи предметов, явлений, живых существ, их признаков, действий, процессов и т.д. То есть с учетом всех основных психофизиологических параметров среднестатистический трехлетний ребенок вполне способен начать изучение второго языка.

Мне могут возразить: мол, в этом деле и без родного языка можно обойтись, и вроде преподаватель не особенно нужен. Вот, дескать, мы, родители, хорошо владеем, к примеру, русским языком, мы создадим дома такую речевую среду, что ребенок с первых дней будет слышать русскую речь, и сам научится с нами общаться и на родном, и на русском языке. В любом случае рано или поздно без преподавателя-профессионала все равно не обойтись. Вот вам еще один ответ по поводу «простых» и «сложных» языков.

Убежден, что разгадка «простоты – сложности» в том, кто и как преподает. Кстати, это мое убеждение распространяется не только на обучение языку. Любой, самый интересный учебный предмет (в том числе иностранный язык) можно буквально возненавидеть, если твой преподаватель – не педагог, а сухой и занудный «книжный червь», пусть даже хорошо знающий свою науку. И наоборот, не самую яркую и не очень «завлекательную» информацию, не самые легкие умения и навыки можно передать, привить, если преподаватель – педагог милостью божьей, если он не случайный человек в образовании, а профессионал. Так что, если хотите, чтобы ваш ребенок «загорелся» учить второй язык – ищите не методики с броским названием, не классы с наушниками и видеоаппаратурой, не расценки со многими нулями. Ищите человека – преподавателя, профессионала.

– Забавно наблюдать, как разговаривают дети в семьях, где два «рабочих» языка. Наверное, смешение лексических единиц двух языков – не единственная проблема двуязычных семей?

– Конечно, можно назвать это явление проблемой, но, на мой взгляд, настоящая проблема появляется тогда, когда нарушается понимание, восприятие. Если же домочадцы воспринимают информацию адекватно – значит, общение идет успешно. Другие особенности детского билингвизма, вероятно, следует искать в сфере произношения. В речи ребенка часто преобладает акцент того языка, который он чаще слышит и на котором сам больше говорит. В более позднем, школьном возрасте интерференции («наложения» одного языка на другой) могут проявиться и на письме, особенно если оба языка, которыми владеет ребенок, имеют общую графику. Однако и тут картина может меняться под влиянием условий как в семье, так и в более широком окружении.

– На сегодняшний день в Махачкале многие центры предлагают свои услуги в обучении малышей разным языкам. Как правильно сориентироваться при выборе учреждения?

– Чтобы не ошибиться в выборе, советую родителям лично познакомиться с преподавателями того или иного образовательного учреждения, посмотреть, как они занимаются с детьми, а главное – как относятся к малышам. В таком тонком деле «кота в мешке» быть не должно. К сожалению, в этой сфере много громких, броских лозунгов при явной некомпетентности, необразованности, отсутствии опыта. А самое главное – при отсутствии любви, терпения, встречного движения к ребенку.

Что касается выбора между групповой и индивидуальной формами занятий, то допустимо и то, и другое. Опять же все зависит от подхода преподавателя, личностных особенностей ребенка и не в последнюю очередь от материальной обеспеченности родителей (индивидуальные занятия, как правило, обходятся семье дороже). Все же оптимальным представляется обучать языку хотя бы двух ребятишек одновременно – это снимает лишнее психологическое напряжение обоих участников учебного процесса. Возможна и более многочисленная группа из 4-6 учеников.

Но самое главное вот в чем. Все теории, методики, приемы и ухищрения не стоят ни гроша, если во главу угла не поставлен сам ребенок. Наших детей не выстроишь, как в армии, по линеечке. Может статься, познавательный или прагматический интерес к изучению языков прорежется у них гораздо позже, но с такой силой, что хоть под замок их сажай – все равно будут учиться. А начать изучение любого языка (второго, третьего и т.д.) никогда не поздно.

– А каким образом в городах можно решить вопрос забвения «материнских языков»?

– Я как-то говорил в печати о том, что мы должны создавать национальные школы в городах, создав тем самым языковую среду. Допустим, одна из школ – даргинская, вторая – аварская, третья школа профилируется на другом языке, и так хотя бы по одной национальной школе. Естественно, патриоты родных языков будут приводить своих детей туда даже с другого конца города.

– Вот у нас в школе велись уроки по родным языкам. Но далеко не все занятия были посещаемы…

– Это, безусловно, вина администрации школ, их директоров. Занятия по родным языкам и литературе проводились как факультативные, то есть директора имели право отменить их или ставить пятым-шестым уроком, когда дети уже устали, и организация их была очень сложна. Я в свое время вел в махачкалинской школе №46 занятия по родному языку и видел, с какой неохотой руководство школы организует их. А все потому, что в Дагестане нет культа родного слова, родного языка. Многие родители думают так: зачем мне родной язык, лучше изучать английский язык, который может пригодиться для карьеры.