"

Феномен имама Шамиля в зеркале истории и современности

Фото:
8130
10 минут
Имам Шамиль великий сын не только Дагестана, но и всего Северного Кавказа. Чем больше изучаешь его жизнь и ту бурную эпоху, начиная с 1980 года, тем больше новых граней его личности раскрываются. Был период (1970-80-е г.г.) когда вообще нельзя было публично говорить об имаме. Все было под запретом: книги, песни, конференции на тему «Имам Шамиль».

Приходится об этом говорить, потому что немало тех, кто имеет весьма смутное представление об истории родного края и о феномен Шамиля. Между тем, в ходу ново-«старые» мифы, по сути, дискредитирующие образ великой личности. Развенчанию этих мифов – о последних днях осады Гуниба и роли имама на завершающей стадии борьбы, о, якобы, непрерывном характере Кавказской войны, о выборе преемника имама в лице его сына Газимагомеда (на съезде в Анди в 1840-е г. и др.)– я посвящу специальный научный доклад на конференции, который предполагается организовать к 220-летнему юбилею имама Шамиля в 2017 г.

Историческая память это такая тонкая «материя», которая вносит свою весомую лепту в формирование нравственности и ценностей подрастающего поколения. Она(память) может быть выстроены или на невежестве, ложных стереотипах и мифах, или на исторической правде, на глубоком знании своей истории. Именно потому нам надо транслировать ценности подлинного знания, знать своих героев и иметь ясное представление о самых драматических страницах истории Дагестана.  

Образ имама Шамиля многогранен. Рамазан Абдулатипов на своей странице в Instagram 4 февраля — в День памяти имама Шамиля писал: «будучи третьим имамом Дагестана и Чечни, Шамиль оказался мудрым государственным деятелем, мужественным воином и духовным лидером, который смог объединить народы Кавказа в национально-освободительной борьбе». Секрет феномена Шамиля заключается в том, что он в одном лице объединял качества выдающегося государственного деятеля и мудреца, законоведа и воина, полководца и алима.

Интересно, что на сценах Парижа ставились пьесы про Шамиля (в XIX в), где он представлялся или потомком грузинских царей и князей, или выходцем с Европы, потому что не могли себе представить, что в «диких» ущельях Кавказа может родиться такая личность. Даже книга есть под названием «Шамиль в Париже», написанная в середине XIX в.

Вот уже второй год в процессе реализации находится масштабный кинопроект двухсерийного фильма «Имам Шамиль. Ахульго», заказчиком которого выступает кинокомпания «Дагестан» (ген. директор и продюсер Абдулкадыров Магомед). Магомед - это энтузиаст своего дела, патриот Дагестана и России. Реализацией проекта занимается киностудия «Ленфильм», написан уже сценарий. Медленно, но верно работа продвигается, хотя много сложностей. Но в руководстве республики считают, что проект имеет право на жизнь, и это очень важно для его успеха. Мы все знаем, что про имама Шамиля снято немало художественных фильмов. Но ни одна из них не соответствует масштабу своего главного героя. И Абдулкадыров М., и творческая группа Ленфильма отдают себе отчет: снимать надо мировой фильм, для проката в России и разных странах, а не дешевый исторический боевик, сохраняя при этом глубину постижения личности Шамиля и драматических событий того периода.    

Есть еще другая, геополитическая сторона Кавказской войны и феномена Шамиля. Рискуя навлечь на себя критические стрелы некоторых местных патриотов скажу так: российские солдаты и, офицеры выполняли свой государственный долг, покоряя мятежный край. Героизм и упорство проявляли обе противостоящие стороны. Особенно это наглядно было видно при осаде укрепленной горы–крепости, Ахульго летом 1839 г.; или при осаде Гергебеля и Салта, продолжавшейся более двух месяцев (в 1840-е годы). В окрестностях и на самом Ахульго много сотен, а может и тыс. безымянных могил (мусульманских и христианских), в том числе и братских.

У царя и его генералов была своя правда: мятежный анклав (часть Дагестана и горной Чечни) - как кость в горле у имперских властей России. И по чисто геополитическим соображениям царь Николай I не мог оставить Кавказ в таком положении, а генералы выполняли его приказ.

Но и у горцев Кавказа была своя правда, заключавшаяся в свободной жизни, когда они признавали только власть Всевышнего и норм обычного права, регулировавших жизнь множества горских мини- республик. Веками они так жили, а тут генерал Ермолов и прочие со своим унизительными для свободных людей порядками (не стоит забывать: по статистическим данным того периода, более 90% населения Дагестана были узденями - лично свободными людьми). Поэтому в Дагестане, и шире на Северном Кавказе, в жёстком клинче столкнулись две правды, две культуры: имперская, строго унифицированная и централизованная с одной стороны (без чего не могла бы состояться великая Россия), и культура горской демократии, культура личной независимости и свободы. Поэтому я не мог не подчеркнуть эти два аспекта великой, более чем 30-летней, драмы Русско-Кавказской войны в первой половине XIX века (в Дагестане и Чечне, шире на всем Северном Кавказе).

Здесь уместен такой вот пример сравнительного анализа колониальных методов Британии и России. Около 100 тыс. англичан завоевали 100 млн. Индию, за счёт ума и стратегического расчета: где надо подкупали, где надо стравливали местных правителей и т.д. И передовым отрядом англичан выступали всегда купцы, разного рода исследователи, этнологи и журналисты, и лишь в последнюю очередь, военные. А в царской России подобный передовой отряд (очень немногочисленный, кстати) был вытеснен генералами, вроде Ермолова, которые (по причине жестоких карательных экспедиций) и являются главными виновниками мощного повстанческого движения в период с 1828 по 1859 г. Колоссальный контраст с английской завоевательной практикой: почти 100 миллионная Империя никак не могла усмирить 05-0,8 млн. горский "гарнизон"(включая детей, женщин и стариков)?! Правда, был еще Западно-кавказский (черкесский) фронт войны.

Лишь в 1850-г., большой умница, генерал Барятинский, которому доверили Восточно-кавказский фронт, понял: воюем не так, и не теми средствами, и что к горцам Восточного Кавказа надо относиться с предельным уважением и тактом, и не разрушать институты, созданные имамом Шамилем (включая и шариатские суды), а опираться на них и на его наибов, чтобы успокоить мятежный край.

Гений имама Шамиля в том и заключался, что он (методами "пряника и кнута") сумел построить настоящее государство, известное из истории как Имамат Шамиля. И не случайно император Александр II принимал Имама Шамиля как великого государственного деятеля, отдавая ему должное и как полководцу, и как мудрецу, и как лидеру "молодого" и очень дерзкого государства, просуществовавшего на части территории Дагестана и Чечни около 20 лет.

Что еще не успел я сказать очень важного на этом торжественном вечере? То, что в 1836-38 г.г. имам Шамиль не раз вел переговоры с царскими генералами (фон Клюгенау, Граббе, Розеном, Фези) и не раз имам и его сподвижники писали письма государю. Предмет переговоров и содержание писем - условия мира. В современных (политологических) терминах, Шамиль был готов на конфедерацию, или даже на широкую федерацию с Россией: денежное обращение, внешняя политика за С-Петербургом, а в остальном широкая внутренняя автономия.

Он так и говорил генералам (цитирую по смыслу): "Мы мусульмане будем жить по своим законам, и я вместе со своими сподвижниками гарантирую вам спокойствие, без набегов и разбоев, на границах, а вы христиане живете по своим законам". В сентябре 1837 г. Шамиль даже готов был встретиться с царём Николаем I, который сам проявил инициативу и собирался посетить Тифлис. Монаршая воля была доведена до командующего войсками в Северном Дагестане, генерал-майора фон Клюгенау, который обратился с письмом к Шамилю и предложил ему и его сподвижникам, от имени царя, поехать в Тифлис. Но отговорил совет имамата, куда входили его самые образованные и сильные сподвижники: Ахвердил-Мухамма хунзахский, Кебед-Магома телетлинский, Абдурахман Карахский, Галбац-Дибир Каратинский, Ташов-Хаджи Эндереевский (сын чеченского и кумыкского народов). Слишком велико было недоверие, ибо не раз условия мира нарушались. Надо заметить, в такие нарушения свою весомую лепту вносили местные ханы.

Историкам известно, что вовремя пребывании в России Шамиль захотел встретиться с отставным генералом Ермоловым. Ему эту встречу устроили, и тогда Шамиль ему сказал (цитирую по смыслу): «Если бы не ты Ермол, не было бы войны, и не пролилось бы столько кровы на Кавказе». Что ему ответил Ермолов неизвестно, но правда история заключается в том, что весь этот период с 1828 по 1859 годы нельзя представлять, как перманентную войну. Были периоды, когда велись мирные переговоры, но не нашли общего языка: слишком различались взгляды переговорщиков на внутреннее обустройсво Дагестана, слишком большую угрозу представлял для местных ханов имам Шамиль и его сподвижники. Возможно, если бы эта встреча Николая I  и имама Шамиля состоялась бы, история развернулась бы по другому сценарию (это неправда, что история не имеет сослагательных наклонений, еще как имеет).

Поэтому, мне понятно: почему Шамиль принял с достоинством почетный плен, и подданство России. Порядок, который был утвержден на Северном Кавказе и Дагестане (основанный на военно- народном управлении), начиная с 1860-х годов, резко контрастировал с порядками Ермолова. Жаль только, что к такому пониманию роли России на Кавказе царские генералы пришли не сразу и было пролито много крови. Поистине, верно говорят: война слишком серьезное дело, чтобы доверять её генералам.  

Глава республики Рамазан Абдулатипов, анализируя феномен имама Шамиля написал на своей странице в Instagram: «В конце жизни имам завещал дагестанцам, кавказцам жить в мире и согласии с русским народом, которым он искренне восхищался... Имам Шамиль изначально был настроен на защиту свободы горцев, но при этом никогда не отказывался от российского подданства. Вместе с тем, он видел Дагестан в составе российского государства лишь при возможности сохранения нашей культуры, традиций и нашей веры!».  Это очень важное замечание, для всех кто ставит под сомнение с одной стороны право Дагестана на внутреннюю автономию, с другой– целостность Российской Федерации.

Не стоит здесь доказывать, также иную версию событий последних дней осады Гуниба в августе 1859 года. Для меня очевидно, что Шамиль до последнего выполнял свой долг, и он каждый свой шаг сверял с тем, как бы на его месте поступал пророк Мухаммед. Он знал, что не имеет права рисковать жизнью женщин, детей и стариков, и он до последнего надеялся, что генерал (а после гунибской эпопеи, фельдмаршал) Барятинский разрешит ему и его семейству паломничество в Мекку.

В следующем году 220 лет со дня рождения имама Шамиля, и эту круглую дату мы (я имею в виду и республиканские органы власти, и общественные организации) должны отметить подобающим образом. Не только история, но и современная ситуация требует от нас этого. Ибо, находятся те, кто готов использовать имя имама Шамиля всуе, толкуя нормы ислама совершенно превратно и оправдывая, по сути, терроризм и антигосударственную практику.

Другая социально важная, примиренческо-познавательная, задача заключается в следующем: мы должны сделать все, чтобы Ахульго, этому памятнику героизма и жертвенности, придать статус общефедерального историко-культурного мемориального комплекса. Там каждый камень, каждая тропинка «дышит» историей, равно важной и для Дагестана, и шире, для всей России. Отрадно, что глава республики Р.Абдулатипов одним из первых внес свой вклад в строительство такого комплекса, пожертвовав от своего имени средства на восстановление знаменитой Сурхаевой башни в Ахульго, на торжествах, посвященных памяти Шамиля (в Унцукульском районе 6 февраля).


Советник Главы Республики Дагестан,
член президиума Российского конгресса народов Кавказа,
кандидат философских наук Деньга Халидов
Источники
РИА "Дагестан"

Новости раздела